Блек энд уайт

Если Гавану окинуть мигом —
Рай-страна, страна что надо.
Под пальмой на ножке стоят фламинго.
Цветет коларио по всей Ведадо.

В Гаване все разграничено четко:
У белых доллары, у черных — нет.
Поэтому Вилли стоит со щеткой
У «Энри Клей энд Бок, лимитед».

Много за жизнь повымел Вилли —
Одних пылинок целый лес, —
Поэтому волос у Вилли вылез,
Поэтому живот у Вилли влез.

Мал его радостей тусклый спектр:
Шесть часов поспать на боку,
Да разве что вор, портовой инспектор,
Кинет негру цент на бегу.

От этой грязи скроешься разве?
Разве что стали б ходить на голове.
И то намели бы больше грязи:
Волосьев тыщи, а ног — две.

Рядом шла нарядная Прадо.
То звякнет, то вспыхнет трехверстный джаз.
Дурню покажется, что и взаправду
Бывший рай в Гаване как раз.

В мозгу у Вилли мало извилин,
Мало всходов, мало посева.
Одно единственное вызубрил Вилли
Тверже, чем камень памятника Масео:

«Белый ест ананас спелый,
Черный — гнилью моченый.
Белую работу делает белый,
Черную работу — черный».

Мало вопросов Вилли сверлили.
Но один был закорюка из закорюк.
И когда вопрос этот влезал в Вилли,
Щетка падала из Виллиных рук.

И надо же случиться, чтоб как раз тогда
К королю сигарному Энри Клей
Пришел, белей, чем облаков стада,
Величественнейший из сахарных королей.

Негр подходит к туше дебелой:
«Ай бэг ер пардон, мистер Брэгг!
Почему и сахар, белый-белый,
Должен делать черный негр?

Черная сигара не идет в усах вам —
Она для негра с черными усами.
А если вы любите кофий с сахаром,
То сахар извольте делать сами».

Такой вопрос не проходит даром.
Король из белого становится желт.
Вывернулся король сообразно с ударом,
Выбросил обе перчатки и ушел.

Цвели кругом чудеса ботаники.
Бананы сплетали сплошной кров.
Вытер негр о белые подштанники
Руку, с носа утершую кровь.

Негр посопел подбитым носом,
Поднял щетку, держась за скулу.
Откуда знать ему, что с таким вопросом
Надо обращаться в Коминтерн, в Москву?