— Скажи, какой судьбой друг другу мы попались?
В одном углу живем, а месяц не видались.
Откуда и куда? — Я шел к тебе, сестра.
Хотелось мне с тобой увидеться. — Пора. —

Ей-богу, занят был. — Да чем? — Делами, службой.
Я, право, дорожу, сестра, твоею дружбой.
Люблю тебя душой и рад бы иногда
С тобою посидеть... Но, видишь ли, беда —

Никак не съедемся: я дома — ты в карете,
— Но мы могли бы в свете
Видаться каждый день. — Конечно! я бы мог
Пуститься в свет, как ты. Нет, нет, избави бог!

По счастью, модный круг совсем теперь не в моде.
Мы, знаешь ли, мы жить привыкли на свободе.
Не ездим в общества, не знаем наших дам.
Мы их оставили на жертву старикам,

Любезным баловням осьмнадцатого века.
А впрочем, не найдешь живого человека
В отборном обществе. — Хвалиться есть ли чем?
Что тут хорошего? Ну, я прощаю тем,

Которые, пустясь в пятнадцать лет на волю,
Привыкли — как же быть? — лишь к пороху да к полю.
Казармы нравятся им больше ваших зал.
Но ты, который в век в биваках не живал,

Который не видал походной пыли сроду...
Зачем перенимать у них пустую моду?
Какая нужда в том? — В кругу своем они
О дельном говорят, читают Жомини.

— Да ты не читывал с тех пор, как ты родился.
Ты шлафорком одним да трубкою пленился.
Ты жить не можешь там, где должен быть одет,
Где вечно не курят, где только банка нет -