Москва меня обступает, сипя,
До шепота голос понижен:
«Скажите, правда ль, что вы для себя
Авто купили в Париже?

Товарищ, смотрите, чтоб не было бед,
Чтоб пресса на вас не нацыкала.
Купили бы дрожки... велосипед...
Ну не более же ж мотоцикла!»

С меня эти сплетни, как с гуся вода;
Надел хладнокровия панцырь.
— Купил — говорите? Конешно, да.
Купил, и бросьте трепаться.

Довольно я шлепал, дохл да тих,
На разных кобылах-выдрах.
Теперь забензинено шесть лошадих
В моих четырех цилиндрах.

Разят желтизною из медных глазниц
Глаза — не глаза, а жуть!
И целая улица падает ниц,
Когда кобылицы ржут.

Я рифм накосил чуть-чуть не стог,
Аж в пору бухгалтеру сбиться.
Две тыщи шестьсот бессоннейших строк
В руле, в рессорах и в спицах.

И мчишься, и пишешь, и лучше, чем в кресле.
Напрасно завистники злятся.
Но если объявят опасность и если
Бой и мобилизация —

Я, взяв под уздцы, кобылиц подам
Товарищу комиссару,
Чтоб мчаться навстречу жданным годам
В последнюю грозную свару.

Не избежать мне сплетни дрянной.
Ну что ж, простите, пожалуйста,
Что я из Парижа привез Рено,
А не духи и не галстук.