Славы громкой в ожиданье
Много я терплю,
Но стихов моих собранье
Все хранить люблю.

Мне шепнули сновиденья:
«Закажи ларец,
Спрячь в него свои творенья,
Их залей в свинец;

Пусть лежат — чрез многи лета
Знай: придет пора,
И четыре факультета
Им вскричат ура!»

Жду и верю в исполненье:
Пролетят века,
И падет на их творенье
Времени рука.

Пышный город опустеет,
Где я был забвен.
И река зазеленеет
Меж упадших стен.

Суеверие духами
Башни населит,
И о прошлом со дворцами
Ветр заговорит.

Уж покинет вдохновенье
Здешний храм наук,
И стихи мои в забвенье
Мой оставит внук.

Но напрасно сожаленье —
Что для солнца тень?
У лапландцев просвещенье
Заблестит, как день.

К нам ученые толпою
С полюса придут
И счастливою судьбою
Мой ларец найдут.

В заседаньи, осторожно
Свиток разверня,
Весь прочтут — и, сколь возможно,
Вознесут меня.

Вот Дион {*} — о! сам Гораций
Подражал ему!
А Лилета {**} — дело граций,
Образец уму.

Сколько прений появится:
Где, когда я жил?
Был ли слеп, иль мне родиться
Зрячим бог судил?

Кто был Лидий? Где Темира
С Дафною цвела?
Из чего и даже лира
Сделана была?

Словом, я от них узнаю,
Лежа в облаках,
То, чего не прочитаю
В Ш<тиллинга> мечтах.

Что ж вы, други? Обнимите
С радости меня!
Вы ж, зоилы, трепещите,
Помните, кто я!